Попытка – не пытка - Страница 65

– Хорошо! – Он резко вышел из комнаты и вернулся с толстой пачкой «Правды». – Возьми это с собой! – Он швырнул газеты на стол. – И сколько угодно читай, почему, как и что тут происходит…

– Спасибо, а… – Я хотела еще кое-что спросить, но Сталин перебил меня.

– Я так чувствую, что с внешней политикой тебе все более-менее ясно. Значит, сейчас ты продолжишь испытывать мое терпение и задашь какой-нибудь такой умопомрачительный вопрос, после которого этот вечер будет окончательно испорчен.

Я пожала плечами:

– Ну я только поинтересоваться хотела, чем сейчас Хрущев занимается.

Он снова закурил и на удивление спокойно ответил:

– Хрущев? Партия направила его на Украину. Он там ответственный пост занимает. Ему дали квартиру, госдачу, автомобиль. Да, я чуть не забыл тебе сказать! Указ вчера вышел, что Крым вместе с Севастополем отошел к УССР.

Я оторопела:

– Подожди… Я в толк не возьму… Это ты так шутишь что ли?

Он повернулся и обрушил на меня огненную лавину своего взгляда:

– Нет! Это ты шутишь! Причем очень неостроумно!

– Я не понимаю, – спросила я, вжимаясь в диван.

– Как ты думаешь, где может быть Хрущев, который на двадцатом съезде развенчал мой культ личности? Тебе это место показать?! – Он смял пустую папиросную пачку.

Мне захотелось испариться в 2010 год и недельку там отсидеться. Но до отлета было очень далеко, и надо было срочно выправлять ситуацию. Я хотела было что-то сказать, однако, увидев выражение его лица, поняла, что никакие разговоры, уговоры, нежности и прочие рычаги воздействия здесь были совершенно бесполезны.

С горя я забралась с ногами на диван и, завернувшись в шаль, нахохлилась, как курица, и опустила глаза. Мне вдруг показалось, что я вообще надоела Сталину со своей любовью и разговорами о мироустройстве и весь этот ядерный взрыв был вызван вовсе не моим желанием узнать положение дел в стране, а его потребностью найти цивилизованный повод для прекращения наших отношений. От этой мысли меня охватил такой ужас, что я не могла даже пальцем шевельнуть.

– Ты онемела? – резко сказал он.

Я покрутила головой, зажмурилась и еще сильнее прижалась к спинке дивана. Сталин, все еще злясь, стал шумно распечатывать новую «Герцеговину».

– Ну и что ты теперь молчишь? Чья еще судьба тебя интересует? Говори… Не стесняйся.

– Моя, – прошептала я.

Видимо, он повернулся и посмотрел на меня:

– Что ты имеешь в виду?

Не сдержавшись, я разревелась, понимая, что так рискую вообще вывести его из себя. Однако почему-то именно это заставило его взглянуть на происходящее с другой стороны. Он сел рядом со мной на диван и, вытащив меня из шали, обнял:

– Ты меня за кого принимаешь? У нас с тобой современные отношения должны быть, основанные на равенстве. Почему ты все время боишься?

– Потому что на тебе свет клином сошелся! – Я, как дикая, бросилась его целовать. – Я не могу, не могу с тобой расстаться… Если ты скажешь, чтобы я не приходила, то я там у себя просто умру. У меня сын взрослый, я ему не нужна… И если здесь все это закончится, то для чего мне жить вообще?

Всю его злость после этого как рукой сняло. Но даже несмотря на то, что он от всей души захотел меня утешить, ни слова о своих чувствах он, как водится, не сказал:

– Успокойся. И не думай, что я расстаться с тобой хочу. Это полная чушь. В конце концов, это не ты виновата в том, что меня из себя выводит, если женщина мне такие вопросы задает. Это другая история. И мне действительно надо о ней уже давно забыть. Так что уж ладно… Я буду тебе иногда рассказывать о том, что происходит. А то иначе это действительно как-то неправильно у нас складывается.

После этого он еще полночи приводил меня в чувства, а потом обязал прийти днем на час в кремлевский кабинет, чтобы он мог убедиться, что я успокоилась.

* * *

Утром, невыспавшаяся и зареванная, я появилась в квартире у Натаныча. Он добивал завтрак, гремя на кухне ковшиком с овсянкой.

– Привет! – Я пришла и села на табуретку. – Как дела?

Он удивленно посмотрел на меня:

– Что это с тобой? Семейная ссора?

– Ага, типа того… – сказала я и тяжело вздохнула.

Натаныч от любопытства чуть чаем не подавился:

– И вот что же ты такого могла натворить, что он тебя до слез довел? А? Может, глазки кому-нибудь состроила? Или вообще загуляла там с молодым партийцем?

– Я спросила Сталина, чем сейчас занимается Хрущев…

Натаныч разразился неприличным хохотом:

– Идиотка! Ты вообще понимаешь, где и рядом с кем ты там находишься? Вот тебя жизнь вообще ничему не учит? Ну немного хоть надо в мужской психологии разбираться! И что он тебе ответил?

– Что Хрущев на Украине госдачу получил и автомобиль.

– Молодец! – Мой друг захлопал в ладоши. – Он еще шутит с тобой. Я бы, наверное, не удержался и отвез тебя куда-нибудь на экскурсию… Чтобы ты глупых вопросов не задавала… Ну, я надеюсь, закончилось-то это все мирно?

– Да, конец света отложили на неопределенный срок… – Я пошла в комнату и принесла газеты. – Смотри, я выпросила у него прессу. Он, конечно, сказал, что там, мягко говоря, вранье пишут, но что-то, наверное, все равно можно понять.

– Боже ж мой! – Натаныч аж подпрыгнул от восторга. – Сколько прошло лет с тех пор, как я последний раз за завтраком «Правду» читал! Ну-ка, ну-ка… Давай посмотрим.

Мы оба углубились в изучение печатного слова. Через некоторое время я поняла, что из всех этих текстов действительно невозможно уразуметь, что именно творится в государстве. Однако Натаныч, выросший в несколько иной атмосфере и приученный с пеленок читать между строк, сидел и увлеченно шуршал страницами. Он пересмотрел всю пачку по диагонали, потом вернулся к некоторым заметкам во второй раз и после этого, хлебнув остывший чай, посмотрел на меня.